мозговые коды психической деятельности
Мозговые коды психической деятельности
Начало научной жизни. Аспирантка, конец 40-х
В этом издании сохранено все то, что было в предыдущем. Однако времени прошло порядочно, мы много работали, и мне показалось жаль не рассказать хотя бы о главном из того, чем же мы жили, о чем думали все эти очень трудные для нашей науки годы.
Наша, сейчас бурно развивающаяся во всем мире ветвь проблемы «Мозг человека», строится на том, что мы умеем находить в мозгу именно то, что делает человека человеком, что помогает ему держаться на плаву при трудноизлечимых болезнях, пытаемся на основе научного знания выбирать идейно, методически и аппаратно лучшие дороги к здоровью. Десятилетия изучения здорового и больного мозга человека позволили нам ступить на новую, еще не затоптанную землю – исследование топографической мозговой организации и механизмов творчества. Мы увидели, как творчество, которое, как известно, более или менее масштабно преобразует мир, прежде всего преобразует свой собственный мозг. И возможность рассказать об этом сделала для меня идею переиздания книги «Магия мозга и лабиринты жизни», скажем так, менее еретической. Из того, что мы делали раньше, о чем писали, родилось новое знание, озарившее сегодняшний наш трудный день и проявившее значение труда дня вчерашнего.
Наш сегодняшний день состоялся не только благодаря нашему труду в сложнейших условиях, но и благодаря редкой удаче. Моя встреча с Раисой Максимовной Горбачевой помогла нам достойно войти в технологическую эру науки о мозге человека (подробности см. в главе «Почему ПЭТ?»). К сожалению, во многом в эти годы мы все же больше работали «не потому что», а «несмотря на»: несмотря на «смешную» зарплату, непреодолимые сложности каждого шага к новейшему оборудованию, отъезд многих наших одаренных учеников (а это не так-то просто – воспитать ученика) «на постоянное место жительства» туда, где в одночасье подняли цену русским ученым. Возвращения одного ученика я буду ждать до последнего своего дня. В связи с долгожданным общим подъемом страны и несмотря на нежданные новые сложности, я верю сейчас, что наше время пришло. Это – новый виток спирали, на котором необходим и востребуется интеллектуальный потенциал общества, самая мощная сила, которая только одна и способна обеспечить на многие годы устойчивость подъема страны, сделать его необратимым. Научный потенциал страны – и только он – определит ее независимость от траты запасов недр, хотя, конечно, ни нашей, ни любой другой стране дополнительное богатство не в тягость. Особенно, если его вкладывать в дающие отдачу ценности. Подъем страны уже отразился в успехах спорта, а победные успехи в спорте, консолидируя страну, возрождают чувство своей страны. И этой новой нашей стране сегодня мы нужны. Интеллектуальный потенциал нашей страны не единожды истреблялся сознательно. У иностранных журналистов в тяжелые 90-е годы замелькали вопросы: «Понимаете ли Вы, что ущерб, нанесенный интеллектуальному потенциалу Вашей страны, невосполним?»
Интеллектуальный потенциал проверяется на сверхзадачах – если мозг общества находит для них сверхвозможности, за такое общество можно не тревожиться. Нет слов, трагические полосы в нашей жизни не шли на пользу; но от того, что было, к сожалению, не уйти. Это – наша история. А сверхвозможности – есть, они работают. И разговор об утрате потенциала беспредметен.
Интеллектуальный потенциал и, в частности, интеллектуально-научный потенциал – мощнейшая движущая сила общества. Этот же потенциал одновременно и залог долголетия людей этого общества. Особенно зримо здесь работает высшая форма этого потенциала – творчество, научное творчество в частности.
В этой книге – уже не только то, чем мы жили, чем живем, но и наше будущее. Она – мой маленький вклад в научный потенциал страны. А потому спасибо безвременно ушедшему от нас, всегда создававшему мне комфортные условия издателю прошлого выпуска книги Льву Ивановичу Захарову и сегодняшним издателям, почти доказавшим мне целесообразность новой жизни этой книги.
Предисловие к изданию 1999 года
Вперемежку с научными статьями и книгами я писала изредка и нечто более популярное. В 1990 году это была сравнительно оптимистичная «Реraspеrа…». Годы, когда писался этот первый текст, были временем надежд – больших и малых – в самых разных областях. В том числе и в науке. На этом радужном фоне в упрощенном (но не вульгаризированном) виде были представлены наши основные новости в области изучения здорового и больного мозга. В этой же книге как о прошлом, которое не должно повториться, рассказывалось о сложностях и трагедиях, пережитых нашим обществом и нашей наукой в годы советской власти, так и о людях, работающих в науке сейчас.
Однако жизнь развернулась достаточно неожиданно, и мы в короткий срок оказались в нестабильном обществе, где науке, особенно фундаментальной, приходится все сложнее. Поэтому в книге 1994 года («О мозге человека») я рассматривала вновь и научные проблемы, и прогресс в них, и некоторые общественные проблемы, естественно – с позиций физиолога, изучающего законы деятельности мозга. В природе не так уж много общих законов, и многое, открытое в микромире, применимо к макромиру, а знание особенностей деятельности мозга позволяет рассматривать особенности развития общества, в частности, его переходные фазы.
Кроме того, весь период изучения живого мозга человека я стремилась, что называется, «не прикасаться» к так называемым странным явлениям, более или менее редким или практически уникальным, боясь осложнить и так нелегкую нашу работу. К 1994 году по основным позициям физиология человека не только у нас, но и за рубежом, можно считать, прочно встала на ноги. Но к этому времени и моя собственная жизнь резко изменилась, и я сочла своим долгом рассказать о том странном и далеко не всегда объяснимом, что я видела в жизни. Дальнейшее развитие науки, ее методологии и технологии, возможно, внесут какую-то ясность в понимание этих явлений. Но вряд ли их пониманию будет способствовать замалчивание в научной и научно-популярной литературе. Для себя главу о странных явлениях я рассматриваю так: вопрос поставлен. Задача следующих поколений ученых – изучать эти явления и постараться подобрать ключи к ним («Сезам, отворись!»).
Мне казалось, что эта книга будет последней в моей жизни. Но после нее, в 1997 году, была написана маленькая, но емкая книжка сугубо научного содержания, послужившая основой моей вступительной лекции на XXXIII Международном конгрессе физиологических наук, проходившем в Санкт-Петербурге. А дальше произошло следующее.
Холлы трудно осваиваемой географии здания Российской Академии наук. Перерыв в заседании. Вполне обычная суета: кто-то ведет предвыборную кампанию, кто-то решает с начальством РАН финансовые, издательские и другие вопросы – начальство, выпив президентского чая, вышло в народ (к академикам).
В данный момент мне ничего не нужно – никого не ищу, ни с кем не общаюсь. Меня находит приятный человек средних лет: «Наталья Петровна, надпишите книгу – читаю, нравится». С некоторым отчаянием думаю: как же его зовут? Фамилию помню, но ведь мы сейчас от «товарища» отстали, а к «господину» не пристали. Да и не уверена, академик он или член-корреспондент… И тут приходит спасение: книга-то не моя, зачем я буду надписывать чью-то? Серое, невзрачное издание, без фамилии на обложке. Название, правда, знакомое, но я не издавала книг под таким названием. И все-таки, как оказалось, – почти моя. Изрезанная, плохо изданная, с первоначальным условным названием рукописи книги 1994 года «Через тернии – к звездам». Не подписываю эту свою-чужую сиротку. Смотрю, кто издал…
Говорю с редактором ледяным тоном: «Буду подавать в суд!» Дальше – еще тривиальнее: «Вы не имели права!» Ответ отрезвляет: «Не имел. Подавайте. Конечно, выиграете, но денег у нас все равно нет…»
Лечение минимальных мозговых дисфункций у детей в МЦ CORTEX.
Минимальные мозговые дисфункции (ММД) у детей представляют собой наиболее распространенную форму нервно–психических нарушений в детском возраст: частота встречаемости среди детей дошкольного и школьного возраста достигает 5–20%.При ММД наблюдается задержка в темпах развития функциональных систем мозга, обеспечивающих такие сложные интегративные функции, как речь, внимание, память, восприятие и другие формы высшей психической деятельности. По общему интеллектуальному развитию дети с ММД находятся на уровне нормы, но при этом испытывают значительные трудности в школьном обучении и социальной адаптации.Вследствие очагового поражения, недоразвития или дисфункции тех или иных отделов коры больших полушарий мозга, ММД у детей проявляются в виде нарушений двигательного и речевого развития, формирования навыков письма (дисграфия), чтения (дислексия), счета (дискалькулия).
Термин «минимальная мозговая дисфункция» получил распространение в 1960–е годы, когда его начали использовать применительно к группе различных по этиологии и патогенезу состояний, сопровождающихся расстройствами поведения и трудностями обучения, не связанными с общим отставанием в интеллектуальном развитии.
В связи с многообразием клинических проявлений, неоднородностью факторов, лежащих в основе этиологии и патогенеза ММД, были разработаны диагностические критерии для ряда состояний, ранее рассматривавшихся в рамках ММД.
Перечень нозологических форм, рассматриваемых по МКБ 10 в рамках ММД.
Причины развития минимальной мозговой дисфункции до конца не выяснены.
Основными факторами, влияющими на появление церебральной дисфункции, являются:
• гемолитическая болезнь возникает у плода, которая развивается в случае резус-конфликта с матерью, что приводит к разрушению эритроцитов крови у ребёнка;
• различные заболевания и инфекции, которые перенесла женщина во время беременности;
• анемия матери: недоедание, авитаминоз и т.д.;
• угроза прерывания беременности (выкидыша), например, вследствие сильного стресса, гипертонуса или гипотонуса матки и пр.;
• любые вредные внешние воздействия на женщину в период беременности: радиация, вирусы, инфекции, бактерии и т.д, сюда также входит плохая экологическая обстановка;
• недостаток кислорода (гипоксия), удушение плода (асфиксия) в процессе родовой деятельности, например, обвитие горла младенца пуповиной, или долгое прохождение плода по родовым путям;
• слабая родовая деятельность или же, наоборот, стремительные роды;
• повреждение спинного мозга в процессе родов;
• недостаток питания в младенчестве и раннем детстве;
• развитие таких заболеваний у младенца, как: порок сердца, бронхиальная астма, инфекционные заболевания и пр.
ММД наиболее ярко начинает проявлять себя в пору подготовки детей к школе или в младших классах. Можно наблюдать, что ребенок плохо усваивает новую информацию и тяжело ее запоминает, у него проблемы с почерком и в целом с письмом.И дело вовсе не в том, что ребенок обладает низким интеллектуальным уровнем или не хочет учиться, проблема в том, что ММД затрагивает каждую сферу жизнедеятельности.
Клинические проявления при минимальной мозговой дисфункцииразличны в зависимости от возраста ребенка:
У младенцев основные симптомы ММД следующие:
• повышенная плаксивость и капризность;
• учащённое сердцебиение, потоотделение, частота дыхания;
• наличие спазмов и судорог;
• расстройства со стороны желудочно-кишечного тракта: частое срыгивание, понос и пр.;
• трудности со сном и засыпанием.
Основные синдромы, которые возникают у детей школьного возраста: 
Гиперактивность и синдром дефицита внимания:
— ерзание на стуле, невозможность усидеть на одном месте);
— ребенок бросает игры и прочие дела неоконченными, не может долго концентрироваться на одном деле, начинает сразу много действий;
— часто теряет вещи, падает, сталкивается с предметами и окружающими;
— вступает в конфликты, капризничает, агрессивен по отношению к близким и себе;
— возникают проблемы с предметами, требующими высокой концентрации внимания, длительных мыслительных операций (математика, сочинения, заучивание стихотворений).
Сфера внимания: нарушено произвольное запоминание, снижена концентрация и объем. Проявляется в основном в том, что ребёнок рассеянный, не может долго заниматься одним и тем же делом, особенно, если оно требует умственных нагрузок.
Речевая сфера: на первое, что стоит обратить внимание – это артикуляция ребёнка — нечеткое произношение слов, звуков. Также можно заметить, что ребенок порой плохо воспринимает чужую речь, и не усваивает информацию на слух (нарушение слухоречевой памяти). Проявляется это в бедности речевого запаса, трудности пересказа услышанного или прочитанного, присутствую сложности с построением длинных предложений.
Нарушения со стороны памяти: проявляются в основном в сложностях механического запоминания, т.е. путем многократного повторения.
Двигательная сфера: у таких детей часто можно наблюдать нарушения мелкой моторики рук. В основном это проявляется в общей неловкости движений и обращении с предметами. Ребёнку сложно застёгивать мелкие пуговицы, завязывать шнурки, пользоваться ножницами, шить, в школе возникают трудности с аккуратностью почерка и скоростью чтения.
Пространственное ориентирование: такие дети часто путают «лево» и «право», могут писать все буквы зеркально и пр.
Эмоциональная сфера: лабильность эмоционального состояния. У детей с подобным расстройством быстро меняется настроение от депрессивного к эйфоричному. Могут возникать беспричинные вспышки агрессии, гнева, раздражительности, как к окружающим, так и к себе. Можно наблюдать черты инфантильности (капризности), истерического склада личности, несамостоятельности.
Максимальная выраженность проявлений ММД часто совпадает с критическими периодами психоречевого развития.
— К первому периоду относят возраст 1–2 года, когда происходит интенсивное развитие корковых речевых зон и активное формирование навыков речи.
— Второй период приходится на возраст 3–х лет. На этом этапе у ребенка увеличивается запас активно используемых слов, совершенствуется фразовая речь, активно развиваются внимание и память. В это время у многих детей с ММД обнаруживаются задержка развития речи и нарушения артикуляции.
— Третий критический период относится к возрасту 6–7 лет и совпадает с началом становления навыков письменной речи (письмо, чтение). Для детей с ММД этого возраста характерны формирование школьной дезадаптации и проблемы поведения. Значительные трудности психологического характера нередко обусловливают различные психосоматические нарушения, проявления вегетативно–сосудистой дистонии.
В подростковом возрасте у ряда детей с ММД нарастают нарушения поведения, агрессивность, трудности во взаимоотношениях в семье и школе, ухудшается успеваемость, появляется тяга к употреблению алкоголя и наркотиков.
Поэтому усилия специалистов должны быть направлены на своевременное выявление и коррекцию ММД.
Лечение ММД комплексное и включает несколько направлений:
— Психолого-педагогические мероприятия:
1. Следует обеспечить достаточную физическую нагрузку ребенку: в случае гиперактивности, нужно давать выход эмоциям и подвижности, а в случаях гипоактивности необходимо, чтобы нагрузки не были непосильными, но в то же время стимулировали активность.
2. Необходимо обеспечить здоровую психологическую атмосферу в семье и в окружении. Важно создать спокойствие и стабильность, ведь они помогут в коррекции перепадов настроения. Нельзя допускать излишне строгой дисциплины, но также нельзя проявлять гиперопеку или потакание капризам.
3. Обязательно соблюдение некоторых режимных моментов (ложиться и вставать в одно и то же время, выделять время для работы и отдыха и т.д.).
4. Способствовать развитию слабых сторон ребенка: играть в игры, требующие участие мелкой моторики рук, запоминать сказки и стихи, но не механически – стараться заинтересовать ребенка содержанием и т.п. Важным условием лечения будут занятия с психологом, специальными педагогами и логопедом.Медикаментозная терапия занимает важное место в лечении ММД наряду с методами психолого–педагогической коррекции. Лекарственная терапия назначается по индивидуальным показаниям в тех случаях, когда нарушения когнитивных функций и проблемы поведения у ребенка с ММД выражены настолько, что не могут быть преодолены лишь с помощью психолого–педагогических мер. В настоящее время при лечении ММД находят применение различные группы препаратов, в том числе антиоксиданты(мексидол, актовегин), ноотропные препараты (церебролизин, энцефабол, семакс, кортексин).
Однако вышеуказанные методы, воздействует на отдельные симптомы ММД, не влияют на причины заболевания в целом и, как следствие, невсегда дают выраженный положительный эффект в целом.
1. Нейропротективная терапия для регулирования интегративной деятельности мозга, лимфомежклеточная терапия и эндоназальный электрофорез кортексина – методики, позволяющие доставлять малые дозы церебропротекторовэндолимфатически, они непосредственно попадают в ткани головного мозга, минуя гематоэнцефалический барьер.
2. Транскраниальная и трансвертебральнаямикрополяризация удачно сочетает в себе неинвазивность и избирательность воздействия позволяет улучшить или восстановить двигательные, психические, речевые функции. Направленность влияния достигается за счет использования малых площадей электродов, расположенных на соответствующих корковых (фронтальной, моторной, височной и др.) или сегментарных (поясничный, грудной, шейный и др.) проекциях головного или спинного мозга.
3. Дифференцированный сегментарный массаж, способствующий нормализации мышечного тонуса и оказывающий расслабляющий и седативный эффекты при гипервозбудимости ребенка.
5. Логопедическая коррекция включает диагностику степени речевых нарушений, ежедневные занятия, направленные на улучшение речевой функции и логопедический массаж для коррекции различных видов дизартрии и дисфагии;
6. Психологическая помощь включает в себя: индивидуальные консультации, патопсихологические пробы (исследование внимания, памяти, мышления, особенностей эмоционально-личностной сферы) и нейропсихологические пробы (исследование латеральных предпочтений, моторной и сенсорной асимметрии, общей осведомленности, познавательных, речевых, мнестических, интеллектуальных функций). Составляется экспериментально-психологическое заключение, которое выдается родителям. Специалистом подбирается индивидуально-психологическая программа коррекции нарушений в той или иной сфере для конкретного ребенка и дальнейшие рекомендации.
7. Метод аудиовокальных тренировок RUSTOMATIS по методу А. Томатиса. В 50-х годах XX века в процессе изучения автором методики влияния на мозг человека звуков различной частоты было обнаружено, что ухо не просто слышит звуки разной частоты и латеральности – колебания превращаются в электрические импульсы, которые поступают в мозг. В настоящее время разработан специальный прибор звукозаписи высокочастотных и низкочастотных компонентов – «электронное ухо». При чередовании такой музыки путем напряжения и расслабления у ребенка тренируется аппарат среднего уха – молоточек и стремечко, с помощью чего расширяется диапазон восприятия внешних факторов, увеличивается концентрация внимания, в мозг поступает новая информация и, как следствие исчезают многие нарушения и расстройства. Система аудиокоррекции настраивает, тренирует и «обучает» вестибулярный аппарат и системы слухового анализатора правильно обрабатывать поступающую информацию.
В процессе комплексного лечения формируется физиологичное, последовательное взаимодействие всех зон мозга, связанных с речепродукцией, участвующих в управлении высшими когнитивными функциями и ассоциативными системами головного мозга. У ребёнка улучшается память, усиливается внимание, развивается мелкая моторика, активизируется мышление. В ходе лечения удаётся значительно улучшить речь, поведение, дети становятся спокойнее, лучше усваивают новую информацию, повышаются успехи в школе.
Очень важно раннее выявление и коррекция симптомов минимальной мозговой дисфункции, когда процессы морфофункционального развития ЦНС продолжаются, велики ее пластичность и резервные возможности. Если диагноз удалось поставить точно и вовремя, родители, педагогии врачи взаимодействуют активно и смогли выработать нужную тактику общения с ребёнком, то с возрастом у человека компенсируются практически все нарушения, и он сможет жить полноценной жизнью.
Явления сознания и мозг: проблема расшифровки их нейродинамических кодов
Философские науки
Похожие материалы
Загадка сознания всегда волновала умы философов. Она остается главным узлом проблемы «мозг и психика». Суть этой проблемы четко выражена И.П. Павловым: «каким образом материя мозга производит субъективное явление» (Павлов 1951, с. 247).
Сознание обладает специфическим и неотъемлемым качеством субъективной реальности (оно обозначается в философии также терминами «ментальное», «феноменальное», «интроспективное», «квалиа»). Это – уникальное Я каждого из нас, с его ощущениями, мыслями, чувствами, желаниями, волей.
Именно объяснение этого качества составляет центральный, наиболее трудный пункт проблемы «сознание и мозг», которая включает существенные философские предпосылки и аспекты, но остается научной по своему содержанию, методам исследования и их результатам. Идеалистические и дуалистические концепции сознания вступают в противоречие с результатами этих исследований, подвергаются основательной критике со стороны материалистически ориентированных ученых и философов. В большой моде у нас всевозможные мистические и лженаучные трактовки сознания. К сожалению, они находят поддержку у представителей так называемой интеллектуальной элиты, что требует решительного противодействия.
Сейчас востребованы такие философские подходы к проблеме «сознание и мозг», которые не ограничиваются метафизическими рассуждениями, а нацелены на решение основных теоретических и методологических вопросов этой проблемы, тесно связаны с развитием научного знания.
Проблема «сознание и мозг» (mind-brain problem) вот уже более полувека находится в центре внимания западной аналитической философии, использование опыта которой в этой области весьма важно. Однако, обозревая и критически осмысливая обширную литературу за последние два десятилетия, в ней трудно обнаружить какие-либо значительные теоретические новации. В современной аналитической философии по-прежнему преобладает редукционистский тип объяснения явлений сознания в двух его основных вариантах: физикалистском (когда явления сознания отождествляются с физическими процессами) и функционалистском (когда они отождествляются с функциональными отношениями, лишаясь своей специфики). Сравнительно немногочисленные противники редукционизма (Т. Нагель, Дж. Сёрл, Д. Чалмерс и др.), высказывая убедительные критические соображения, не дают основательного концептуального объяснения субъективной реальности.
Проблема «сознание и мозг» требует теоретически обоснованного ответа на два главных вопроса:
Есть еще и третий вопрос: о совместимости свободы воли и детерминизма мозговых процессов. Его решение зависит от первых двух.
Ответы на эти вопросы могут быть получены с позиций информационного подхода. Он основывается на двух принципах, не встречающих эмпирических опровержений:
Суть информационного подхода состоит в следующем.
Явление субъективной реальности рассматриваются в качестве информации (поскольку она допускает ценностно-смысловое, интенциональное описание). Например, я вижу дерево. Переживаемый мной образ дерева есть информация об этом предмете (обозначим ее А). Носителем информации А, согласно данным нейронауки, является определенная мозговая нейродинамическая система (обозначим ее Х). При этом, конечно, Х не является копией дерева. Это – кодовая структура (подобно тому, как слово «дерево» не является копией дерева, но способно давать представление об этом предмете). Однако я переживаю Х субъективно в виде образа (особый вопрос, требующий объяснения!). Информация А дана мне в «чистом» виде, в том смысле, что я совершенно не чувствую ее «отягощенности» своим носителем, ее связи с Х (и вообще того, что происходит в моем мозгу). Я могу легко оперировать А, но не чувствую, что тем самым оперирую Х. Об этом будет речь ниже.
Таким образом, явление субъективной реальности необходимо связано с мозговым процессом как информация со своим носителем. Это особый тип связи, требующий теоретического анализа. Кратко: связь между А и Х носит функциональный характер; представляет собой кодовую зависимость, сложившуюся в филогенезе и онтогенезе; А и Х – явления одновременные и однопричинные; они находятся в отношении взаимооднозначного соответствия; Х есть кодовое воплощение А или, короче, код А.
Единый информационный процесс имеет два аспекта: ценностно-смысловой и физический. Основательное исследование связи А – Х, структурной и функциональной организации систем типа Х, означает расшифровку мозгового кода данного психического явления, т.е. выяснение содержащейся в этом коде информации.
Но что означает «расшифровка кода» (декодирование), если информация всегда существует только в кодовой форме и от нее невозможно избавиться?
Она может означать лишь одно: преобразование «непонятного» кода в «понятный». Для каждой самоорганизующейся системы существует два типа кодов. Назовем их «естественными» и «чуждыми». Первые сразу «понятны» системе, «прозрачны» для нее, т.е. несут «открытую» для нее информацию, «готовую» для управления (например, слово «дерево» для знающего русский язык, в отличие от тех, кто его не знает).
Расшифровка кода (декодирование) требуется, когда система имеет дело с «чуждым» кодом. Но это означает лишь его преобразование, перекодирование в «естественный» код. После того, как найден и закреплен способ такого преобразования, «чуждый» код становится для самоорганизующейся системы «естественным», т.е. новым элементом ее функциональной организации.
В живой системе существуют фундаментальные коды, например, код ДНК, с которыми в процессе развития самоорганизации согласуются другие кодовые новообразования.
Мозговой код типа Х, который мы стремимся расшифровать, является для меня внутренним «естественным» кодом. Воплощенная в нем информация дана мне непосредственно, в «чистом» виде, т.е. в виде моих ощущений, образов, мыслей и т.п., Для другого же (скажем, исследователя мозга) Х является внешним «чуждым» кодом.
Чтобы получить информацию А, ему надо преобразовать Х в какой-либо «естественный» для него код (изображение предмета, словесное описание и т.д.), в конечном итоге – в свой внутренний естественный мозговой код типа Х. Это и происходит (в случае моей откровенности!) при обычных способах коммуникации (посредством речи и т.п.).
Отметим в этой связи идею аутоцереброскопа, согласно которой я сам могу наблюдать и исследовать связь своих собственных психических и мозговых процессов. В современных условиях она может иметь определенную экспериментальную перспективу. Но и в этом случае, несмотря на переживание мной А в «чистом» виде, я должен буду сделать то же, что и внешний наблюдатель, т.е. получить А (его «содержание») независимым способом.
Задача расшифровки мозговых кодов поставлена в науке вслед за расшифровкой генетического кода. Она состоит в том, чтобы путем анализа отводимых от мозга сигналов определить переживаемые человеком субъективные состояния. Эта задача во многом отличается от классических задач естествознания, так как включает коммуникативный и герменевтический аспекты (которые требуют опоры на категорию понимания). Здесь важно использовать опыт лингвистики и криптологии.
Как известно, Шампольон расшифровал древнеегипетскую иероглифику, имея Розетский камень, ставший символом ключа к расшифровке кода. Наш выдающийся соотечественник Юрий Кнорозов расшифровал язык майя, не имея Розетского камня. Такого «камня» нет и для расшифровки мозговых кодов. Но всегда может быть найдена некоторая метаинформация, которая таит в себе первичный ключ к расшифровке языков мозга.
В этой области требуется разработка специальных методологических подходов и теоретических вопросов, от которых зависят новые идеи и новые прорывы в расшифровке мозговых кодов. Один из насущных вопросов состоит в разработке феноменологии и систематики явлений субъективной реальности, форм их дискретизации и структурно-динамической упорядоченности, способов корректного расчленения континуума субъективной реальности по временному и «содержательному» параметрам (учитывая вместе с тем связь выделяемых фрагментов с диспозициональным и арефлексивным уровнями психических процессов). В этом состоит необходимое условие достаточно четкого выделения объекта расшифровки кода и построения его первичной модели (по крайней мере, некоторые свойства и характеристики явлений типа А могут служить в качестве первичной модели для описания и анализа кодовых структур типа Х; см. подробнее: (Дубровский 1971, с. 267 – 315).
«Раскрытие нервного кода – один из главных вызовов нейронауке, а если перефразировать Фрейда, то это царская дорога к пониманию сознания» (Стикс, 2009, с. 37; см. также: Николелис и Рибейро, 2007).
Перейдем к ответу на второй главный вопрос.
Явления субъективной реальности способны служить причиной телесных изменений в качестве информационной причины.
Отличие информационной причины от физической причины определяется принципом инвариантности информации по отношению к физическим свойствам ее носителя. Здесь причинный эффект вызывается именно информацией на основе сложившейся кодовой зависимости, а не самими по себе физическими свойствами носителя этой информации, которые могут быть разными. Наглядно это выступает в формировании условных рефлексов и особенно ярко – в языковой коммуникации.
Важно подчеркнуть, что понятие информационной причинности не противоречит понятию физической причинности; оно расширяет теоретические средства объяснения, когда предметом исследования служат самоорганизующиеся системы (биологические, технические, социальные). Психическая причинность есть вид информационной причинности.
Здесь мы подходим к вопросу о совместимости свободы воли с детерминизмом мозговых процессов. В рамках доклада нет возможности анализировать проблему свободы воли. Поэтому остается сказать: тот, кто отрицает свободу воли, перечеркивает себя как личность, снимает с себя всякую ответственность, в том числе и за свое утверждение, что нет свободы воли.
Конечно, утверждение о существовании свободы воли надо брать в частном виде. Но этого вполне достаточно для ее признания. Каждый из нас уверен, что может по своему желанию, по своей воле совершать выбор действия, произвольно оперировать теми или иными представлениями, мыслями и т.д., хотя в составе субъективной реальности есть и такие классы явлений, которые недоступны произвольному управлению или поддаются ему с большим трудом (боль, эмоции и др.). Тем не менее, наше Я может управлять собой в весьма широком диапазоне.
Но что такое наше Я с позиций нейронауки?
Согласно современным исследованиям (А. Дамасио, Дж. Эделмен, Б. Либет и др.), наше Я представлено в мозге особой структурно-функциональной подсистемой, которую называют Эго-системой головного мозга. Она образует высший, личностный уровень мозговой самоорганизации и управления, включающий сознательно-бессознательный контур психических процессов (см. анализ этого вопроса: Матюшкин, 2007). Именно на этом уровне совершаются те кодовые преобразования, которые представляют нашему Я информацию в «чистом» виде (т.е. в качестве субъективной реальности) и обеспечивают активность Я в форме произвольных действий.
Отсюда следует важный вывод. Если я могу по своей воле оперировать своими мыслями, переходить от одной мысли к другой, то это означает, что я могу по своей воле оперировать, их нейродинамическими носителями, т.е. могу управлять некоторым классом своих мозговых нейродинамических систем. Каждый, совершенно не замечая, все время делает это (и часто – не лучшим образом).
Если способность управлять своими представлениями и мыслями есть способность управлять их мозговыми носителями, то это означает:
Такой подход позволяет глубже исследовать феномены «напряжения мысли», «напряжения воли», способы интенсификации творческого процесса, создания новых ресурсов психической саморегуляции, причем не только функциональной, но и нравственной.
Другими словами, мы способны расширять диапазон возможностей управления собственной мозговой нейродинамикой (со всеми вытекающими из этого желательными для нас следствиями).
Но способность управлять собственной мозговой нейродинамикой означает, что Эго-система головного мозга является самоорганизующейся системой. Следовательно, акт свободы воли (как в плане производимого выбора, так и в плане генерации внутреннего усилия для достижения цели) есть акт самодетерминации. Это показывает, что понятие детерминации должно браться не только в смысле внешней, но и в смысле внутренней детерминации, задаваемой программами мозга. Тем самым устраняется тезис о несовместимости понятий свободы воли и детерминизма мозговых процессов.
Эти вопросы имеют принципиальное значение для расшифровки мозговых кодов, поскольку последние представляют собой именно самоорганизующиеся системы (функциональные элементы Эго-системы мозга).
Исследования по расшифровке мозговых кодов интенсивно ведутся в десятках крупнейших научных центрах за рубежом. В нейронауке оформляется новое направление, которое можно назвать нейрокриптологией. Эти исследования условно подразделяются на две группы. Одну из них называют «чтением мыслей», вторую – «управлением силой мысли» (когда, например, парализованный человек, с вживленным чипом, представляя движение своей руки, управляет курсором компьютера).
Приведу несколько впечатляющих результатов.
Еще четыре года назад были созданы технологии нового детектора лжи, с помощью которого факт обмана регистрировался почти в 100% случаев. Более того, детектор различал такие типы лжи, как «ложь о себе», «ложь о других». «ложь о настоящем» и «ложь о будущем», т.е., о намерениях человека (эти достижения подробно обсуждались на симпозиуме «Детекция лжи в ХХ1 веке», проведенном в рамках последнего Всемирного конгресса по психофизиологии в Стамбуле).
Выдающегося результата добились совсем недавно два американских нейрохирурга Дж. Гэлэнт и Ш. Нишимото (Университет Беркли – Калифорния). С помощью новейшего магнитного резонатора они смогли расшифровать нейродинамический код сложных субъективных состояний, получить на мониторе компьютера «движущуюся картинку» тех объектов, которые мысленно представляли себе участники экспериментов.
Подобные исследования развиваются исключительно быстрыми темпами. Создаются все более эффективные интерфейсы «мозг-компьютер». На подходе наноинтерфейсы. Идет мощное встречное движение со стороны компьютерного моделирования деятельности мозга и разработок искусственного интеллекта.
На конференции Supercomputing 2009 (18 ноября 2009, Портленд, США) компания IBM сообщила, что впервые на одном из самых мощных суперкомпьютеров ею проведено моделирование коры головного мозга кошки. Данная модель содержит 1 миллиард нейронов и 10 триллионов отдельных синапсов. Она воспроизводит информационные процессы, представляющие ощущения, действия и когнитивные операции животного.
Как было заявлено на той же конференции, сопоставимый с мощностью человеческого мозга компьютер кампания IBM планирует разработать к 2019 году. К тому же времени корпорация INTEL обещает создать так называемый «телепатический интерфейс» – устройство, с помощью которого человек сможет управлять различными механизмами и компьютерной техникой при помощи мысли.
Важно иметь в виду, что помимо открытых, проводятся и закрытые исследования в военных целях (заказчиком которых является, в частности, подразделение Пентагона DARPA). Несомненно, что эти направления исследований имеют стратегическое значение.
Надо вспомнить и о том, что эти исследования были если не прерваны, то во всяком случае сильно заторможены разгромной статьей в органе ЦК КПСС журнале «Коммунист». В ней обсуждение проблематики расшифровки мозговых кодов было названо, цитирую, «софистическими рассуждениями», которые имеют «отнюдь не естественнонаучный, но общественно-политический аспект, через расшифровку нейродинамического кода предлагается проникать в душевный мир человека… тут претензии на рекомендации с совершенно чуждых нам научных и идеологических позиций». «Тут налицо открытая ревизия марксистко-ленинского понимания природы сознания» (Дубинин, 1980, с. 72 – 73). Кто постарше, хорошо понимает, что это тогда означало.
Исследования по расшифровке мозговых кодов психических явлений носят комплексный, междисциплинарный характер, требуют согласованной работы представителей многих дисциплин, оперирующих разными и зачастую далекими друг от друга понятиями, методами, теоретическими инструментами (они охватывают очень широкий диапазон – от математики, дисциплин биофизического и биохимического профиля, всего комплекса наук о строении и функциях мозга до компьютерных наук, психологии, лингвистики). Эту многомерную структуру участия различных научных дисциплин в решении задач расшифровки мозговых кодов трудно упорядочить и привести к некоторому общему знаменателю. Тем не менее, их реальный процесс взаимодействия, как важнейший фактор развития нейронауки, требует специального теоретического анализа, который призван служить построению своего рода концептуальных мостов между разными дисциплинами и тем самым успешной разработке проблем междисциплинарности. К этому следует добавить, что огромный объем экспериментальных исследований в рассматриваемой области продолжает быстро возрастать, создавая серьезные трудности для их оптимизации и теоретического осмысления.
Назрела острая потребность в систематизированном сопоставлении и анализе полученных результатов, выяснении узких мест, перспективности предлагаемых гипотез, степени их подтверждения наличным экспериментальным материалом, разрешающей способности используемых методов. Необходимо систематичное осмысление основных теоретических вопросов в данной области исследований, прежде всего вопросов междисциплинарного плана, привлечения для этой цели инструментария методологии науки (накопившей большой опыт в анализе такого рода задач).
Обозревая зарубежные исследования по проблематике мозговых кодов за последние три-четыре года, мы видим, что новации разного рода и уровня сыплются там как из рога изобилия. Ясно, что это связано с высокой технической и финансовой оснащенностью многочисленных научных центров, ведущих такие исследования. Ясно и то, что нам бессмысленно «догонять» их по уже проложенным направлениям. Проблемное поле современной нейронауки многомерно и динамично, в нем постоянно назревают новые возможности стратегического прорыва. Именно они создают для нас шанс выхода на передовые рубежи. Но для этого нужно с максимальным реализмом и полнотой отслеживать и оценивать то, что происходит в западной нейронауке. К сожалению, у нас этим никто серьезно не занимается (я имею в виду какую-либо специальную структуру, имеющую такую цель и соответствующие средства). Это делается «на глазок» отдельными лицами, без основательного анализа и теоретического осмысления всей панорамы исследований и новаций.
Наука о мозге и ее результаты приобрели стратегическое значение, подтверждением чего служит и нынешнее Общее собрание Российской академии наук. Проблематика расшифровки мозговых кодов, ее экспериментальные программы включают практически все уровни исследования мозга. Она, без преувеличения, образует передний край нейронауки. Учитывая это, важно создать в рамках Академии наук хотя бы небольшой теоретический центр с задачами:
Если мозговые коды психических явлений будут в существенной степени расшифрованы, то это способно нарушить фундаментальные структуры социальной самоорганизации. Личность, являясь элементом социальной системы, относительно автономна. Она открывает, закрывает, приоткрывает свой субъективный мир, говорит правду и дезинформирует по своей воле и весьма избирательно.
Если будут созданы технологии «раскрытия» субъективного мира личности, то к чему это может привести? В чьих руках они окажутся? Кто, кого и зачем будет «открывать», оставаясь «закрытым»?
Эти вопросы уже сейчас актуальны, ибо указывают на глобальные угрозы и риски. Мы должны заранее готовиться, чтобы противостоять им. В этом отношении роль гуманитарных дисциплин становится решающей, ибо без основательной социальной и этической экспертизы, без ее действенных санкционирующих механизмов, нам грозит глобальная катастрофа. Поэтому сейчас первостепенное значение приобретает разработка и наведение концептуально-смысловых «мостов» между физическими, биологическими, техническими и социо-гуманитарными дисциплинами. Самым главным для нашего времени остается экзистенциальный вопрос: о смысле существования и деятельности человека и человечества, о подлинных смыслах и ценностях, способных противостоять нарастающему абсурду. Этим также определяется жизненно значимый философский аспект проблемы «сознание и мозг».
В заключение следует сказать, что каждый действительно крупный ученый, занимаясь вопросами теории в своей области исследований мозга, непременно выходит на метатеоретический уровень нейронауки. И здесь его ждет встреча с философом, которая может быть плодотворной для обеих сторон, если ученый отдает себе отчет, что всегда стоит на краю бездны незнания, а философ оказывается достаточно компетентным в соответствующей области нейронауки и высоко ценит труд ученого.
Список литературы
Завершение формирования электронного архива по направлению «Науки о Земле и энергетика»
Создание электронного архива по направлению «Науки о Земле и энергетика»
Электронное периодическое издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор), свидетельство о регистрации СМИ — ЭЛ № ФС77-41429 от 23.07.2010 г.
Соучредители СМИ: Долганов А.А., Майоров Е.В.