скроенный по последней моде
Жди до полуночи (52 стр.)
Он носил круглые очки и до невозможности модный костюм: клетчатые брюки, полосатый жилет и скроенный по последней моде сюртук.
Вообще говоря, посетитель был одет не менее – а может, и более – стильно, чем его наниматель. Адам обозрел костюм Гарольда и, прикинув его стоимость, вздохнул. Впрочем, если считаешь человека своим доверенным лицом, поручаешь ему дела, требующие тонкости, и хочешь быть уверенным в исполнительности и молчаливости – глупо экономить на его зарплате.
Гарольд служил Адаму уже более шести лет и ни разу не разочаровал своего хозяина. Этот круглошекий франт умеет хранить секреты.
– Я получил ваше послание и прибыл немедленно, сэр, – сказал Гарольд.
– Ценю вашу пунктуальность. Садитесь.
Гарольд устроился у стола, поправил очки и достал из кармана маленький блокнотик и карандаш.
– Похоже, дело срочное, сэр?
– Я хочу, чтобы вы немедленно выехали в Бат. – Адам положил на стол ладони и говорил, тщательно подбирая слова. – Там вам нужно провести расследование – очень осторожно и деликатно – относительно скандальной истории, потрясшей местное общество три года назад.
– Это касается какого-нибудь финансового вопроса? Деловое предприятие? – Гарольд быстро писал что-то в блокноте.
– Нет, речь идет о частном лице. Миссис Кэролайн Фордайс. Узнайте об этой даме все, что сможете.
– Миссис Фордайс? – Гарольд вскинул голову и уставился на своего работодателя сквозь круглые стекла очков. – Это, случайно, не тали миссис Фордайс? Автор романов, которые печатает «Флайинг интеллидженсер»?
Адам ощутил укол недовольства. Известность Кэролайн начинала его раздражать.
– Похоже, я единственный житель Лондона, который до недавнего времени ничегошеньки не слышал про эти ее романы.
– Очень увлекательный сюжет, – расцвел Гарольд. – Заскучать невозможно, все время хочется узнать, что же будет дальше. Не могу не признаться, что ее последняя вещь нравится мне необычайно. Миссис Фордайс превзошла саму себя. Роман называется «Таинственный джентльмен».
– Да, я знаю. – Адам переплел пальцы и хрустнул суставами. – Кажется, главного негодяя зовут Эдмунд Дрейк.
– А, значит, вы тоже не обошли своим вниманием творчество миссис Фордайс, сэр. До сего времени Эдмунд Дрейк не так уж часто появлялся на страницах романа, но тем интереснее! К тому же совершенно очевидно, что он лелеет самые недобрые мысли. Надо сказать, приятно сознавать, что рано или поздно его настигнет справедливое возмездие – миссис Фордайс всегда наказывает злодеев.
Адам и хотел бы, да не мог оставить эту тему. Любопытство, оказалось сильнее гордости, и он спросил:
– Скажите, Гордон, неужели то, что вы заранее знаете, кто главный негодяй, не делает роман скучным? Почему все ждут продолжения с таким нетерпением, если и так уже известно, что добродетель восторжествует и будет вознаграждена, а порок наказан? В чем же интрига? Где неожиданность? Зачем читать роман, если знаешь, чем все закончится?
Несколько секунд толстячок таращился на мистера Хардести в немом изумлении. Затем в глазах его блеснул огонек понимания.
– Похоже, вы не большой поклонник газетных романов, которые печатаются с продолжением, сэр, – заметил он с нескрываемым сочувствием.
– Вы угадали, – отозвался Адам. – Среди моих грехов не числится любовь к подобного рода чтиву.
– Позвольте, я попытаюсь вам объяснить. Вы совершенно правы: в приключенческих романах, которые печатают газеты, есть основа, которая воспринимается как данность. Главный герой обязательно женится на героине, а злодей понесет наказание за все пакости и интриги. Но ведь дело не в этом! Главное в романе – совершенно другое.
– Да? Что же тогда в нем, черт возьми, главное?
– Самое интересное – наблюдать за развитием сюжета. За тем, какими путями герои идут к своей судьбе.
Скроенный по последней моде
Открывай уста твои за безгласного и для защиты всех сирот. Открывай уста твои для правосудия и для дела бедного и нищего.
Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом во все дни жизни своей.
Кто найдет добродетельную жену?
Лорд Делакорт не верил собственным глазам: неужели его мечта наконец-то осуществилась? Перед ним вдруг явилось самое совершенное творение Господа с роскошным бюстом, напоминавшим два спелых персика. Освещенные золотисто-розовыми лучами заходящего солнца, струившимися в открытую дверь конюшни, эти божественные округлости подпрыгивали, матово переливаясь, при каждом движении их обладательницы, вводя мужчину в искушение.
Он осторожно подался вперед, чтобы лучше видеть поверх створки двери. «Персики» еще раз колыхнулись, и неожиданно для себя Делакорт пожелал немедленно сойти с пути праведного на скользкую дорожку порока. Его несказанно удивило и это внезапно нахлынувшее вожделение, и вкус старого Уолли Уолдрона.
Сначала ему не слишком хотелось развлекаться в грязном лошадином стойле с местной шлюшкой, тем более сознавая, что она сегодня предназначена другому. Пресыщенный и весьма разборчивый виконт предпочитал иных женщин — тех, что берут только его деньги и ублажают только его прихоти.
Однако эта женщина с нагой грудью и копной огненно-золотых волос была слишком хороша, чтобы пройти мимо.
Сегодняшний день на ипподроме Ньюмаркета оказался для него неудачным. Первые четыре заезда закончились без происшествий и выигрышей, а в пятом первой пришла Сэндс-Сеттинг-Стар, на которую все, в том числе и Уолли, ставили двенадцать против одного, зато лошадь Дэвида приплелась в самом хвосте. Все деньги, которые он выделил на бега, иссякли — равно как и бренди в их с Уолдроном последней бутылке.
Между тем тот сиял от радости, когда Сеттинг-Стар перелетала через линию финиша. Получив выигрыш, он, усмехаясь, обернулся к Делакорту и удивил его щедрым предложением. Мол, в конюшне ждет, изнывая от нетерпения, сладкая «пышечка», но ему, Уолдрону, не хочется уходить с ипподрома: госпожа Удача, как известно, ревнива.
От скуки и досады виконт решил согласиться и хотя бы взглянуть на «предложение».
— Но учти, старик, — предупредил Уолдрон, многозначительно подмигнув, — у этой кошечки острые коготки.
— Вот как? — отозвался Делакорт, впрочем, не сильно обескураженный. Еще не было таких кошечек, которых он не заставил бы замурлыкать.
Пожалуй, эта милашка и впрямь оказалась лакомым кусочком. Не слишком уверенно балансируя на перевернутом лошадином корыте, виконт, совершенно зачарованный ее плавными, волнообразными движениями, с восхищением смотрел, как красотка натягивает через голову ситцевую сорочку. Она расправила складки ткани на своих соблазнительных «персиках» и потянулась за чулками. У него пересохло во рту, дыхание пресеклось. Делакорт уже не слышал гула Ньюмаркета — его с головой накрыла волна чувственного возбуждения.
О да, он с готовностью заменит Уолдрона в объятиях этой жрицы любви. Но тут его словно ударило током. «Пышечка» одевается! Медлить нельзя. Боясь передумать, Делакорт в мгновение ока спрыгнул с корыта и ворвался в конюшню, плотно затворив за собой дверь.
Рыжевато-золотые кудри подпрыгнули, чулки скользнули на пол. Женщина, обернувшись, зажала рот рукой. Ее голубые глаза испуганно округлились. Выходит, она никого и не ждала. Не растерявшись, Делакорт прижал красотку к груди и пылко зашептал ей на ухо:
— Не бойся, малышка! Уолли приносит тебе свои извинения: он не сможет прийти. Но я охотно избавлю тебя от разочарования.
Однако красотка явно намеревалась хранить верность Уолдрону. Она с силой уперлась ладонями в плечи Делакорта и резко оттолкнула его от себя.
— Кто вы такой? — прошипела она. — Немедленно убирайтесь! Вы что, сумасшедший?
Несмотря на хмель, неожиданно ударивший Делакорту в голову, он осознал, что перед ним безупречный образчик женской красоты.
— Прекрати! — ласково произнес он, опуская руку и обхватывая ее роскошные ягодицы. — Я доставлю тебе гораздо больше удовольствия, чем старик Уолли… и вдвое больше заплачу. — Он прижал ее бедра к своим, просунул колено между ослабевшими ногами красотки и нежно откинул ее назад.
Женщина возмущенно дернулась и уперлась спиной в стену. Еще больше округлив глаза, она открыла рот и с шумом втянула воздух, словно собиралась позвать на помощь.
Немного встревожившись, Делакорт зажал ей рот рукой. Кажется, здесь что-то не так… Но отступать было поздно: кровь, отхлынув от головы, уже прилила к чреслам. Потеряв способность разумно мыслить, он купался в бездонных омутах огромных прекрасных глаз, вдыхая волнующий аромат ее кожи. Пребывая в этом несколько ошеломленном состоянии, он как-то неловко повернулся и наступил на подол ее сорочки.
В то же мгновение оба они повалились в сено, причем Делакорт наполовину накрыл красотку собой. Раздался резкий треск — это порвалась ткань. Извиваясь под ним, точно дикая кошка, женщина отчаянно сопротивлялась. В Делакорте боролись два противоположных чувства — растерянность и вожделение.
— Ну не упирайся же, малышка! — прошептал он, охваченный бурным порывом страсти. — Я заплачу вдвое больше твоей цены. — И он как можно ласковее погладил ее ножку, одновременно убирая ладонь с ее губ.
В ответ рыжая прелестница пребольно укусила его в руку и расцарапала ногтями шею.
Боль только подстегнула и без того неудержимое желание. Делакорт, отдернув руку, смерил красотку горящим взором.
— Ах, вот, значит, как? — прошептал он, восхищаясь вкусом старого Уолли: кошечка с коготками — это и впрямь нечто!
Женщина опять попыталась высвободиться, и Делакорт, чтобы укротить ее, впился ей в губы страстным поцелуем. Она на секунду замерла, а потом ответила на поцелуй, выгнув бедра ему навстречу.
Ай да Уолдрон — знает толк в женщинах! Во всяком случае, начало было чертовски многообещающим. Поцелуй все не кончался. Красотка томно стонала, легко касаясь языком его языка и дрожа от наслаждения. Ее руки соскользнули с его плеч на талию, а колено поползло вверх по его ноге.
Но тут она неожиданно резко вздернула другое колено с явным намерением попасть по самому чувствительному для мужчины месту.
Делакорта обуяли сомнения — эта рыжая бестия, пожалуй, ведет себя странно для своей профессии. Тем временем кошечка уже вцепилась ему в волосы… Ну, знаете, это уж слишком! Пора сматывать удочки.
Но ретироваться он не успел. Девица со всей силой дернула его за волосы, а потом хватила кулаком под ребра. Проклятие! Да во всей Англии не хватит спиртного, чтобы заставить его переспать с этой рыжей ведьмой. К черту Уолли и его обещания!
— Намек понят, мэм, — прорычал он, опершись на локти и готовясь встать.
В этот момент дверные петли зловеще скрипнули, и Делакорт резко поднял голову. Женщина под ним словно обмякла от облегчения, а на пороге возник маленький, тщедушный паренек, одетый в облегающие бриджи.
Он ворвался в конюшню и остановился как вкопанный.
— О Боже, миледи! — ахнул он, отводя глаза.
Делакорт неуклюже поднялся с пола и тут заметил еще одного мужчину. Это был молодой джентльмен, лицо которого показалось ему знакомым, но имени его он не сумел припомнить. Однако сквозь дурман сдерживаемого вожделения до него все же дошло, что он совершил какую-то ошибку. Может быть, перепутал стойла?
— О Джед! — вскричала девушка звучным грудным голосом. — И Харри! Слава Богу! — Она кое-как встала на ноги, стараясь стянуть в кулаке порванную на груди сорочку.
Скроенный по последней моде
ELIZABETH GASKELL «MARY BARTON», 1848
Перевод с английского Т. КУДРЯВЦЕВОЙ
Редактор перевода И. ГУРОВА
Вступительная статья А. ЕЛИСТРАТОВОЙ
Осенью 1832 года среди прихожан церкви на Кросс-стрит, в Манчестере, не прекращались толки о событии, всколыхнувшем их маленький мирок. Их священник, мистер Уильям Гаскелл, женился на некой мисс Элизабет Клегорн Стивенсон и только что вернулся в Манчестер из свадебного путешествия с молодой женой. Как-то справится новобрачная, которой только что исполнилось двадцать года, со своими новыми обязанностями? Как-то освоится она, выросшая на вольном воздухе, среди фруктовых садов и лугов, с дымным и шумным фабричным Манчестером? Какие бы догадки ни строили досужие собеседники насчет миссис Гаскелл, даже в самых смелых своих домыслах они, конечно, не могли предугадать ее будущего. Кто бы мог подумать, что эта скромная молодая женщина, с таким спокойным выражением безупречно правильного лица и кротким взглядом серо-голубых глаз, сумеет восстановить против себя все респектабельные английские газеты и журналы, от местной «Манчестер гардиен» до «Квортерли ревю» и «Эдинбургского обозрения»? Кто бы мог подумать, что она осмелится сочинять и выпускать в свет такие книги, которые навлекут на нее обвинения клевете, в подрыве существующего общественного строя, в натравливании низших классов на высшие и в преступном пренебрежении христианской моралью, – так что кое-кто из самых почтенных прихожан преподобного мистера Гаскелла сочтет долгом собственноручно бросить ее богомерзкие писания в горящий камин?
Казалось, воспитание, обычаи и семейные обстоятельства заранее предопределяли русло, в котором должно было бы течь незаметное существование молодой женщины. Заботы о семье и о доме, визиты к наиболее видным и влиятельным прихожанам мужа, неуклонное соблюдение «дня субботнего», немножко душеспасительной филантропии – и очень много жалоб, за чашкой чая, на неблагодарность прислуги и испорченность «низших классов»… Так могла бы сложиться ее жизнь. Она могла бы даже благодушно «не заметить» той бездны нищеты и отчаяния, которая разверзлась в «голодные сороковые годы» перед рабочей беднотой, ютившейся в трущобах Манчестера. Ведь прихожане мистера Гаскелла принадлежали по большей части к обеспеченным буржуазным кругам: в Манчестере шутили, что церковь на Кросс-стрит рассчитана на тех, кто намерен «въехать в рай в экипаже». А сам город, по свидетельству столь наблюдательного очевидца, как Энгельс, «расположен так своеобразно, что человек может прожить в нем много лет, выходить на улицу ежедневно и ни разу не побывать в рабочем квартале и даже не прийти в соприкосновение с рабочими, если вообще будет выходить только по своим делам или на прогулку» [1].
Но миссис Гаскелл принадлежала к числу тех беспокойных натур, которые не умеют ограничиваться «своими делами». Она добросовестно исполняла все то, чего требовал от нее долг хозяйки и матери семейства: вырастила четверых детей (и похоронила еще двоих); заботилась о белье преподобного мистера Гаскелла; учила порядку неопытных служанок и гордилась тем, что держала в Манчестере свою корову, домашнюю птицу и свиней. Но это была только одна сторона ее жизни.
«У меня – много «я»; в этом вся беда», – так, полушутя, полувсерьез, признавалась сама Элизабет Гаскелл в письме подруге. «Одно из моих «я», как мне кажется, настоящая христианка (только люди называют ее социалисткой и коммунисткой), другое из моих «я» – жена и мать… А потом у меня есть еще одно «я», с развитым вкусом к красоте и удобству… Как мне примирить все эти враждующие существа? Я стараюсь заглушить самое себя (мое первое «я»), говоря себе, что все должен решать Уильям и что его чувство справедливости должно быть для меня законом. И так оно и есть, – да только не совсем так…»
По счастью для самой Элизабет Гаскелл и для английской литературы, ей не удалось заглушить голос своего «первого я». Если христианская мораль и сказывается, в большей или меньшей степени, во всем ее творчестве, то значение лучших ее книг определяется тем, что в них, наперекор этой морали, отразилась действительная правда жизни.
«Обратимся теперь к точке зрения рабочих», – замечает она, описывая в «Мэри Бартон» конфликт манчестерских ткачей и прядильщиков с фабрикантами.
В тогдашних условиях нужна была большая смелость для того, чтобы допустить право на существование особой, самостоятельной «точки зрения рабочих», противоположной убеждениям капиталистов, и еще большая смелость нужна была для того, чтобы сделать эту «точку зрения рабочих» предметом изображения в литературе. «Что ж, это добрая почва, но все же она слишком тверда для поступи художественного вымысла; боюсь, что она окажется по временам каменистой, тернистой», – предупреждала молодую Элизабет Гаскелл Шарлотта Бронте, писательница, которой довелось убедиться на собственном опыте, как нетерпимо было общественное мнение буржуазной Англии к тем, кто посягал на ее устои и традиции.
В середине сороковых годов прошлого века, в ту пору, когда у Гаскелл возник первоначальный замысел «Мэри Бартон» – романа, посвященного жизни и борьбе манчестерских рабочих, – эта «каменистая, тернистая почва» не разрабатывалась еще почти никем из английских писателей.
В 1845 году – а именно к этому году относится начало работы писательницы над «Мэри Бартон» – Дизраэли опубликовал свой роман «Сибилла, или Две нации». Но изображенные им столкновения рабочих с предпринимателями служили автору поводом для пропаганды торийских консервативно-аристократических взглядов. Темной, одичавшей и опустившейся массе пролетариата романист противопоставлял романтически идеализированных «спасителей» народа, аристократов, людей «голубой крови»; сама его героиня, работница Сибилла, оказывалась в конце концов наследницей знатного рода.
Социально-исторический роман Шарлотты Бронте «Шерли», действие которого, относящееся ко времени луддитского рабочего движения, во многом перекликалось с современностью, вышел в 1849 году, годом позже «Мэри Бартон» (1848). А «Тяжелые времена» – единственный роман Диккенса, целиком посвященный проблеме труда и капитала в промышленной Англии, – появился только в 1854 году. Друг Диккенса и знаток его творчества Джон Форстер (который в качестве консультанта издательской фирмы «Чепмен и Холл» рекомендовал к печати «Мэри Бартон») недвусмысленно подчеркивал приоритет Гаскелл в изображении социальных конфликтов в английской индустрии. «Могу, если понадобится, засвидетельствовать, – писал ей Форстер в 1854 году, – что Ваши представления об этом предмете сложились раньше, чем у него (то есть у Диккенса. – А. Е.), и совершенно независимо от него».
Гаскелл родилась в Лондоне, где служил ее отец; но, рано лишившись матери, она выросла у родных, в маленьком городке Натсфорде, в графстве Чешир, в обстановке, очень непохожей на «раскаленный, страшный, дымный, гнусный Вавилон Великий», каким показался ей Манчестер.
Хотя Натсфорд находился всего в 16-ти милях от Манчестера, он принадлежал к другому миру. Здесь еще были живы патриархальные традиции старой Англии, не затронутые индустриальным капиталистическим развитием. Здесь еще праздновали по-старинному первое мая, соблюдая древние обычаи украшения города. Средневековые коттеджи, со стенами, выложенными из черных и белых дубовых балок, стояли бок о бок с более новыми кирпичными особняками XVIII века, окруженными живыми изгородями, лужайками и фруктовыми садами, со шпалерами слив и груш вдоль обомшелых каменных стен. Окрестные фермеры привозили деревенские припасы на старинный рынок, основанный, по преданию, еще в XIII веке; да и сам Натсфорд, населенный мелкими домовладельцами, чиновниками в отставке да одинокими дамами, доживающими свой век на проценты со скромной пожизненной ренты, походил на большую деревню. В образе Крэнфорда – захолустного городка, где развертывается действие ее одноименной книги, – Гаскелл воссоздала впоследствии атмосферу тихого, старосветского Натсфорда, где прошло ее детство.
[1] К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 2, стр. 283.
По Гамбургскому счёту. Тест-драйв нового Mercedes-Benz V-класса
«Здравствуйте, дорогие друзья!» — в приветствии ощущалась неформальность. Ведь он не сказал «Добрый день, дамы и господа». Нет, друзья! И это несмотря на скроенный по последней моде деловой «костюм», строгую осанку и внутреннюю уверенность. «Мы с вами уже встречались в Мюнхене, — тем временем продолжил наш собеседник по имени V-класс. — Но та мимолетная встреча не дала возможности пообщаться поплотнее, раскрыть все мои возможности. И в первую очередь понять, каким я стал комфортным. Именно в этом кроется моя главная «фишка», — продолжил он.
«Интересно заходит этот немец», — думаю. Его предшественник всегда трудился в отделе коммерческого транспорта. А тут на тебе — комфорт. Но он оказался прав: сидеть на водительском месте удобно благодаря креслам с электрорегулировками и трехспицевому рулю, передняя панель отличается информативностью и при этом не перегружена, трехзонный климат-контроль создает нужную температуру, да и обзор просто прекрасный. И «голос» немца звучит неплохо благодаря аудиосистеме Burmester. Конечно, все эти навороты мы видим на дорогой версии V-класса, но даже базовые машины — с ручной регулировкой кресел и отделкой попроще — все равно оказываются весьма комфортны. И красивы, за что надо сказать спасибо большому дисплею в центре передней консоли (хотя он первое время вводит в заблуждение — даже зная о новом «тачпаде», ставшем фирменной фишкой, все равно поневоле «тычешь» в экран).
«Во-вторых, вы полюбите мое умение подстраиваться под любые жизненные обстоятельства. Ведь не секрет, что успешные люди успешны во всем и, повесив после работы на вешалку пиджак и галстук, они спешат к семье или к своему любимому хобби — экстремальным видам спорта», — продолжает свой рассказ наш собеседник.
«Ну, универсализм — это в духе современных тенденций», — соглашаюсь я. — Но, знаете ли, семейные люди у нас в России либо обладают другим бюджетом, либо любят, когда на машине можно проехать и по бездорожью. Активные виды спорта — возможно, особенно если живешь в Сочи. А вот с чем точно не поспоришь, так это с применением в бизнесе. Партнеры наверняка оценят престиж марки, и им будет еще и весьма комфортно — этому поспособствует просторный салон с четырьмя сиденьями на полозьях, которые можно трансформировать и разворачивать, а также опциональный раскладной столик. Как вариант можно получить и стандартную «скамью», увеличив количество посадочных мест. А на десерт — специальные переносные ящики в багажном отделении, которые раскладываются при помощи одного движения».
«Но главный козырь — это, безусловно, то, как я работаю. Дорогие друзья, я знаю, как показать хорошую динамику и при этом ценю ваши деньги», — наш осанистый визави явно переходит в наступление. О чем это он? Да о четырехцилиндровых двигателях — 2,1-литровом моторе CDI (163 л.с., 380 Н∙м) и 2,1-литровом 250 CDI BlueTEC (190 л.с., 440 Н∙м), — которые будут доступны и у нас. Первый из них разгоняет автомобиль, весящий около двух тонн, с места до 100 км/ч за 10,8 секунды и развивает 195 км/ч максимальной скорости. Второй чуть побыстрее — 9,1 секунды до «сотни» и 206 км/ч «максималки». Но в любом случае расход топлива не превышает 6 литров (!) на 100 км пути. «А еще межсервисный интервал в России должен составить 40 тысяч километров», — с нескрываемым удовлетворением добавляет V-класс.
«Но и это еще не все! — похоже, в нашем друге проснулся менеджер по продажам, — оцените настройки спортивного шасси!». Спортивность у микроавтобуса длиной почти пять метров? Верится с трудом. Но благодаря системе Agility Control с адаптивными амортизаторами, подстраивающимися под особенности дорожного полотна, новый Mercedes-Benz V-класса едет действительно интересно: реакции на действия рулем точны, дорогу машина держит уверенно, плюс, комфорт на высоте. Лишь на скоростях свыше 120 км/ч начинает немного досаждать шум двигателя. Хотите большей динамичности? К вашим услугам система Agility Select, позволяющая выбрать один из четырех режимов движения — «экономичный», «комфортный», «спортивный» и «механический», — в котором меняется отзывчивость педали газа и скорость переключения передач.
А еще «немец» умеет парковаться без помощи водителя, контролирует мертвые зоны, смотрит по сторонам благодаря камерам с обзором 360 градусов, а заодно следит за дистанцией до впереди идущего автомобиля, устойчиво держится при боковом ветре, а также способен «разбудить» водителя, если тот начал смотреть по сторонам или «клевать носом». «Иногда даже хорошим людям нужна встряска», — поясняет V-класс.
«Ну что ж, друзья. Вы знаете главные особенности моей политики, давайте поговорим о цифрах, — тон нашего друга становится более серьезным. — Мы проделали большую работу, и я рад вам сообщить, что готов служить российскому клиенту верой и правдой за сумму от 2 240 000 рублей. Более мощная версия 250 CDI BlueTEC обойдется минимум в 2 590 000. А для самых взыскательных клиентов предусмотрена эксклюзивная линия Avantgarde: кожа Nappa и дерево, представлены несколько цветовых решений для интерьера, установлено дополнительное освещение и многое другое. Автомобиль с таким „пакетом“, господа, вам обойдется минимум в 2 640 000 рублей, а в случае с более мощным 190-сильным двигателем — в 2 990 000 рублей». «Это существенно выше уровня цен на Viano, который стоил у нас от 1 850 000 рублей», — пытаюсь я возразить. «Это верно, — отвечает он. — Но вспомните моего предшественника. Ведь по духу он был мелким буржуа — мог сам ящики да коробки потаскать, если что. А мне, аристократу, заниматься такими делами не к лицу», — парирует мой оппонент.
И в чем-то V-класс прав. С одной стороны, его соотечественник по имени Volkswagen Multivan предлагает свои услуги в России по цене от 1 605 900 рублей, и, скорее всего, большинство отдаст предпочтение именно ему. С другой стороны, Multivan — это выбор прагматика, к тому же у него нет таких «голубых кровей» и шарма, как у Mercedes-Benz V-класса. Есть еще Toyota Alphard, но её перспективы с ценником от 2 495 000 рублей весьма туманны. Hyundai H1 за 1 349 000 рублей? Но ему до сегмента «премиум» очень далеко. Так что если речь идет о приобретении машины для корпоративного парка компании, в названии которой есть слова вроде «пром», «ойл» или «газ», то выбор будет очевиден. А вот что касается частных клиентов, то здесь уже не все так просто. Ведь за 2,5-3 млн рублей конкуренты предлагают немало больших и комфортных автомобилей.
История
Тимофей Исаев
Фото Mercedes-Benz