я в армию иду на халяву здоровья и знаний набираться
Я в армию иду на халяву здоровья и знаний набираться
Максим Черваков запись закреплена
— Я его натурально съем, и меня повезут в дурдом.
— Но зачем?!
— Не плющит меня в солдаты идти.
Сложный был год: налоги, катастрофы, проституция, бандитизм и недобор в армию. С последним мириться было нельзя, и за дело принялся знающий человек — наш военком. Он собрал всех тунеядцев, дураков и калек в районе, даже глухих определил в погранотряд «Альпийские тетерева». Столько лет прошло, а они ещё где-то чудят!
— Есть такое слово: «надо»!
— А я тогда присягу принимать не буду!
— Эх, дружок, молод ты… Не ты выбираешь присягу, а присяга выбирает тебя! Прапорщик, запишите эти простые, но, в то же время, великие слова.
— Мам, я не хочу идти в солдаты… Я боюсь.
— Ну, надо звать дядю Витю из Ерденьево. Он зоотехник, он знает, как в армию не ходить.
Жизнь без армии — это всё равно, что любовь в резинке: движение есть, прогресса нет.
— Толя, что же ты всю нашу работу пожёг?
— Я не нарочно. Эксперимент это был. На предмет рационализаторского предложения.
— А нельзя было хотя бы бухгалтерию со столовой оставить?
— А чё это?
— Сегодня получка должна была быть.
— Я не подумал.
— Не подумал! Теперь думай, как с первым поездом в войска укатить — а то засадють в клетку, как жирафу.
В человеке всё должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее.
Зинаида — к маме, с чемоданами! А вы, молодой человек, наденьте брюки — и ко мне, с зачёткой. Потом в армию — годы у вас подходящие.
Понимаешь, Чебурашка-У-Которого-Нет-Друзей, я галоперидолу скушал, а меня в армию тянет всё больше и больше. Что же мне делать, Чебурашка-У-Которого-Нет-Друзей?
Природа не храм, и уж тем более не мастерская. Природа — тир, и огонь в нём надо вести на поражение.
— Что, гражданин, не спится?
— Не искушай, орёл, без нужды. Мы с Чебурашкой-Который-Ищет-Друзей хотим служить в артиллерии!
— Нет препятствий патриотам!
Нет, военный — это не профессия. Это половая ориентация…
Да, жизнь — это колода карт. Мне было душно от мира. Мир ко мне симпатий тоже не испытывал. Надо было сделать выбор. В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы… и от мира, и от себя.
Сынок, будь мужчиной, как твой пропавший без вести отец.
— Что, солдат, ссымся?!
— Так точно, ссусь!
— Ну это, солдат, не беда! Такая сегодня экологическая обстановка. Все ссутся… Я ссусь… И даже главком пысается, бывает — но по ситуации! Что ж нам, из-за этого последний долг Родине не отдавать? Твой позорный недуг мы в подвиг определим: пошлём в десантники. Там ты ещё и сраться начнёшь.
Чао, Буратины! Можете даже писать мне письма «до востребования». Меня зовут Себастьян Перейра, торговец чёрным деревом! Шутка.
В отличие от всех остальных в армию я пошёл по духовным соображениям.
— Мужики, а где тут берут в «морские котики», а то к стройбату у меня нет никакого настроения. С детства не выношу бесплатного физического труда.
— А ты чё, «косить» не будешь?
— Смешные вы люди! Зачем же я тогда сюда приехал?! «Косить» дома надо… Хотя, это на любителя… Я вам советую: бутылку разбейте, и стекла нажритесь. Верное дело. А я лично еду в армию на халяву здоровья и знаний набираться.
— Э-ка тебя тыркнуло! Ну на, выпей, может отпустит.
Дежурный придёт, там разберёмся.
Шмалите, друзья. Сколько хотите. У Чебурашки-Который-Ищет-Друзей, парники.
Нет, Марина, к Баринову на день рождения не ходи. И к Толяну не ходи. А к тёте Вере ходи.
У меня сеструха рожает, от завцеха.
— Внучки, пуля — дура, штык — молодец!
— Не рви, дед, глотку, угости лучше.
— А как же! Только здесь бабка не достанет, не унизит гвардейца.
-Молчать! У меня ваш маршал под Кёнигсбергом сортиры чистил, когда я тараном эсминец брал за чекушку! 8 машин положил, а на мне не царапины
Даёшь Беломорканал! За родину! За победу! Хлебай, унучки, ханку!
Лютый дед! Таким дедам надо памятники чугунные на вокзалах ставить, а не руки ремнями вязать и никак уж не в вытрезвитель сдавать.
За деда, чудо-богатыря.
Взятку предлагал… Но не дал.
— Какой хитрый человек!
— Чё спрашивал-то?
— Я не понял…
— А-ааа, плохи ваши дела, товарищ призывник.
— А у кого они сейчас хорошие?
— У вас дела не просто плохие, а ещё хуже.
— Чем раньше?
— Гораздо.
— Кошмар!
— Кошмар.
— Что будем делать, товарищ контрразведчик?
— Будем помогать соответствующим органам выявлять неблагонадёжных элементов в армии.
— Я как раз одного такого знаю.
— Побожись!
— Чтоб мне пусто было! … У дежурного офицера газы.
— Поподробнее: какие газы, маркировка, производные?
— Газы — сугубо удушливые. Производные: копчёная колбаса, сыр «Волна», лимонад «Колокольчик». Срок годности истёк! Как из уборной выйдет — полчаса зайти невозможно: глаза режет!
…а сам, соответственно, употребил допинг.
Вами весь пункт провонял!
— Да, о чём разговор?! Пошлите меня куда-нибудь в горячую точку. Снайпером. Я очень усидчивый.
— Что-то такое мы вам и прописали. Вам и вашему другу.
У меня после этих слов упало…
Максуд, как я восхищаюсь твоим умом и мужеством! К тебе доллары так и липнут.
…В который моментально включились все оставшиеся у меня на руках средства сирот Алиевых.
— Ты не гони на мой желудок. Я в детстве подшипник переварил.
— Он еще и идиот…
— Нам так и не удалось выяснить, как тормоза зовут!
— Напишите в приписном: «Федя». У него морда толстая, ему пойдёт.
Тебя как, Федя, зовут?
— Зовут меня Анатолий Васильевич Пестемеев. Я слесарь-инструментальщик четвертого разряда.
— А чё ты им-то имя не назвал?
— А чё баловать!? Сами документы потеряли. Пусть ищут.
Товарищи призывники! Надо понимать всю глубину наших глубин.
Знаю я там по дороге одно место с офигенными циркулями.
— Что будем кушать, мальчики?
— Я — много. Оливье и майонеза побольше. У нас в столовке хороший оливье давали, много. Однажды я даже в обморок упал, так накушался. Меня мастер домой нёс.
Труа́ бутэ́й[1] де водка́, авэк плези́р.
Зовите меня просто: Элвис Пресли, поэт-песенник.
Я, конечно, не против, если вы этого гидроцефала спеленаете…
Армии солдаты нужны, в армии без солдат абсурд и коррупция.
Прапор выпил… и опал, как озимые.
— Мальчики, не желаете продажной любви?
— Я тебе сейчас лицо обглодаю.
— Хочу пи-пи.
— Ёлки-палки, военный! Тебя в спешке делали. Вся твоя жизнь — реклама безопасного секса.
— Командиры в кустах не слабятся!
— Давайте его на вокзал отведем. Чё ему страдать? Пусть поссыкает.
Пока я его за левую туфлю тащил, то отчего-то представлял, что в этот момент на другом конце города в моей съёмной квартире дико тоскуют по мне братья Улугбек и Максуд.
Ладно, заноси. Но! В коридор героя не отпускать — у меня ковры.
С верхней полки пердел проказник прапор, а мы мечтали о подвиге.
— А про этого «кого-то» в газете «Гудок» писали. Что он наркотиками торгует через ларьки «Союзпечати».
— Красиво жить не запретишь…
Наш священный долг — защищать Родину и соблюдать правила личной гигиены! Иначе всё у нас пойдёт через жопу… Поэтому, для более эффективного следования в часть, мы должны сесть в автобус. и проследовать в часть.
Это не овощная база, товарищ призывник. Это то место, где вы интересно и чрезвычайно увлекательно проведете ближайшие два года.
Я сказал проще: «Полное говно!»
Без свадьбы только мухи женятся.
— Это вам не это!
— Понятно!
— Тому, кто это придумал, надо в голову гвоздь забить!
— Я его презираю…
— Пришивайте подворотничок к воротничку.
— А мы не умеем.
— Никто не умеет… Дело не в умении, не в желании, и вообще ни в чём. Дело в самом пришивании подворотничка.
Армия — не просто доброе слово, а очень быстрое дело. Так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причём вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия.
— Ещё немного, и я сойду с ума!
— Я уже сошёл, у меня глаз дёргается!
— А я себе палец пришил!
— Отсюда, ребятки, наша Родина диктует свою непреклонную волю остальному мировому сообществу.
— Может, бахнем?
— Обязательно бахнем! И не раз! Весь мир в труху!… Но потом.
— Как там, на гражданке? Бабы есть?
— Практически нет, сами удивляемся.
— Скажите, военный, а где у вас здесь буфет?
— Вопросов нет. Дайте меню.
— Я сам меню. Булка с маком, баба с ромом, эклеры, сигареты «Прима», вода «Колокольчик».
— А кофе?
— Кофе только офицерам. От кофе нервы. Приказ генерала.
Видите этих прекрасных парней во главе со старшим сержантом Лавровым? Им ноги мыть по сроку службы не положено, а чистоту они любят. Будете им портянки стирать с детским мылом: дембеля микробов боятся.
Порву, как тузик грелку.
Прикольно… Могло быть и хуже.
— Ну чё, духи поганые?! Будем служить, как положено, или будем глазки строить?
— Будем!
Дух рано или поздно становится дембелем, а перед дембелем лежат все мечты! Потому что любят его очень — и здесь, и там. В пожарные берут, и в милицию. Там курорты от профсоюза, бесплатный проезд на автобусе. Девки с дойками так и плачут по дембелю… Потому что дембеля больше в армию не берут.
— Джигит, иди сюда!
— Чего?
— Ты маму любишь?
— Маму люблю. И тетю Таню люблю. И Олю Крымову люблю, она у нас на заводе в ОТК работает.
— А деньги любишь?
— Очень.
— Тётя, а «Наука и жизнь» есть?
— Наука есть, а жизни нет. У меня мужик прошлой зимой застудился на рыбалке. Теперь так — не супруг, а сувенир. Только усы стоят. Если бы не вы, солдатики, хоть плачь. Пойдем, щекастик, ко мне в подсобное помещение, я тебе барбарысок насыплю.
— Нет, вы уж лучше дайте «Технику — молодёжи».
— Гера, ты здесь?
— Я здесь, я там, я всегда…
— Кто ж так с каптёром разговаривает? Смотри как надо: чужое, халява, взять, взять!
— Что будем пить, девочки?
Для хороших людей армия — родная мать, а для плохих — тёща.
Тут Улугбек сделал трагический промах: вытащил деньги наружу, от чего потерял сознание и передние зубы.
— Слышь, а у тя много долгов на гражданке?
— Где-то на пароход…
— И чё, типа, они все сюда приедут?
— К гадалке не ходи
— Ты, дух, правильный военный…
— Мы с тобой в портянках от Версаче домой уедем…
Тут в лазарет заходила медсестра. Я её потрогал и лишился покоя. Такая сладенькая: ушки красненькие, носик в угрях, жопа толстая и шершавая, как ананас… Валькирия!
— А кормят здесь как?
— Сухари и вода.
— Вот те на! Товарищ демебль, а когда нам кушать дадут?
— Никогда, товарищ дух — это армия…
Есть ещё волшебная русская традиция оставлять на могилах усопших разного рода свежие продукты и напитки.
— Мне всегда задают три вопроса: почему я в армии, сколько мне лет и отчего у меня волосы на груди окрасились. Начну с последнего: волосы у меня на груди окрасились, потому что я пролил на них ракетный окислитель. Лет мне двадцать девять, скоро юбилей. А в армии я потому, что меня жена с тёщей хотели в сумасшедший дом отдать — за убеждения.
… Видишь суслика?
— Нет.
— И я не вижу. А он есть!
— Здесь такие замечательные склепы. Прошлый век, чугунное литье.
— Обожаю склепы. Обожаю чугунное литье.
Какой Вы ненасытный гардемарин.
Надышаться можно только ветром…
Бывайте, ихтиандры хуевы!
Я — чёрный дембель, твою мать!
Такая вот армейская драма — Шекспир и племянники. Тут хоть вывернись, а всё идет по накатанному сюжету: и жизнь, и слёзы, и любовь. Не ко сну сказано.
В воздухе носился страшный дух праздника.
Мать моя женщина! Кого же батя тиранить будет?
— Беркут! К тебе можно в бане спиной поворачиваться! Повторим?
— Говно вопрос!
— Авиационный, без осадка…
— Ракетный. Лучшее — детям!
— Американским!
— Как с йети быть?
— Йети? Надо чаще мыть.
— Да нет, я про снежного человека.
— А-аа! А это надо с контр-адмиралом посоветоваться, он Атлантиду видел.
— Талалаев! Ты здесь прекращай всякие испытания… Свинёнок твой мутантом оказался. Глаз мне подбил и кортик отобрал!
— Учтём!
Солдаты! Вы знаете, что я вам могу сказать, и я знаю, что вы мне можете ответить. Короче, служите!
Генерал раздал всем автоматы. А кому не хватило — сапёрные лопатки.
Что наша жизнь? Игра! А самая азартная игра начинается тогда, когда на кону, как минимум, твоё здоровье, но ещё прикольней — если жизнь. Можно давать в прикуп.
Вот взять меня — кем я был? А кем я стал? Мягко говоря, всем! А почему? Да потому что я — русский солдат! А русский солдат никогда не сдаётся. Один хрен ему терять нечего. Это и есть наша главная военная тайна.
ДМБ — КРЫЛАТЫЕ ФРАЗЫ ИЗ ФИЛЬМА
―Я его натурально съем, и меня повезут в дурдом.
―Не плющит меня в солдаты идти.
―Эх, дружок, молод ты. Не ты выбираешь присягу, а присяга выбирает тебя. Прапорщик, запишите эти простые, но в то же время великие слова.
―Жизнь без армии — это все равно, что любовь в резинке. Движение есть, прогресса — нет.
―В человеке все должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее… Иначе это не человек, а млекопитающее.
― Природа не храм, и уж тем более не мастерская. Природа — тир, и огонь в нем надо вести на поражение.
―Все. Вы нам подходите. И Говинда ваша ничего, жидковата, но ничего. И стричь вас, опять же, не надо. И люди вы, видно, выносливые. Четыре часа Харе Кришну орать — это не каждый сдюжит. Пойдете в хим. войска.
―Мы хотим с Чебурашкой, который ищет друзей, служить в артиллерии.
―Нет препятствий патриотам!
―Нет. Военный — это не профессия. Это половая ориентация.
―Будь мужчиной, сынок. Как твой пропавший без вести отец.
―Ну это, солдат, не беда. Такая сегодня экологическая обстановка. Все ссутся. Я ссусь. И даже главком пысается, бывает. Но по ситуации. Что ж нам из-за этого, последний долг Родине не отдавать? Твой позорный недуг мы в подвиг определим, пошлем в десантники. Там ты еще и сраться начнешь.
―Чао, буратины. Можете даже писать мне письма до востребования. Меня зовут Себастьян Перейра — торговец черным деревом. Шутка.
―Мужики, а где тут берут в морские котики? В стройбат у меня нет никакого настроения, с детства не выношу бесплатного физического труда.
―Шмалите, друзья. Скока хотите. У Чебурашки, который ищет друзей, парники.
―Нет, Марина, к Баринову на день рождения не ходи. И к Толяну не ходи. А к тете Вере ходи.
―За Родину! За Победу! Хлебай, внучки, ханку.
―Взятку предлагал. Но не дал.
―Какой хитрый человек.
―Ага. Понятно. Продолжайте вести наблюдение, мы с вами свяжемся. Свободны!
― Знаю я там по дороге одно место с офигенными циркулями.
―Товарищи призывники, надо понимать всю глубину наших глубин.
―Что будем кушать, мальчики?
―Мадемуазель, Вы прекрасны.
―А можно я вас мягко потрогаю за талию?
―Но талия гораздо выше.
―А разве это может стать препятствием для наших чувств?
―Это не может, но вот тот мужчина в галстуке за третьим столиком может.
―Потому что это мой муж, Григорий Савельич Топоров, сереряный призер Чемпионата Европы по метанию молота. А вас как зовут?
―Зовите меня просто: Элвис Пресли. Поэт-песенник.
―Армии солдаты нужны. В армии без солдата абсурд и коррупция.
―С присущей всем армейцам смекалкой майор налил два стакана водки. Один он заставил выпить прапора, а другой стакан офицер употребил сам. Прапор выпил и опал, как озимый.
―Елки-палки, военный, тебя в спешке делали, вся твоя жизнь — реклама безопасного секса.
―Глубоко невоспитанный тип.
―Что там невоспитанный? Дикий прапор!
―Будешь ты, Федя, «Бомбой».
―Потому что вспыльчивый. Ты, Владик, будешь «Штык». Потому что стройный. А я буду «Пуля». Потому что в цель.
―Поэтому для более эффективного следования в часть, мы должны сесть в автобус, и проследовать в часть.
―Пьяница-мать — горе в семье.
―А вы помните, что вчера товарища генерала за погон укусили?
―Не согласен. Что погулять мог — да. Цыгане, тем более. Мы должны иметь некоторый гражданский отдых. Но чтобы генерала, да еще за такое место — нет! Отставить! У нас субординация и выслуга лет! За мной!
―Это не овощная база, товарищ призывник, это то место, где вы интересно и чрезвычайно увлекательно проведете ближайшие два года.
―Армия — не просто доброе слово, а очень быстрое дело. Так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карту наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности, и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия.
―Отсюда, ребятки, наша Родина диктует свою непреклонную волю остальному мировому сообществу.
―Обязательно бахнем. И не раз. Весь мир в труху. Но потом.
— Может, бахнем? — Обязательно бахнем. И не раз. Весь мир в труху. Но потом.
―Как там на гражданке? Бабы есть?
―Практически нет. Сами удивляемся.
―Кофе только офицерам.От кофе нервы. Приказ генерала.
―Тунгусы. По-русски ни хрена не понимают.
―А я и не знал, что у нас тунгусы служат. Они повымерли же.
―Они, наверно, по обмену. К нам в институт по обмену тоже не пойми кого присылали. С лишаями, как правило.
―Не понимает. Год служит, и не понимает.
―Слышь, ты, тварь дикая, ты плюнь мне в рожу-то, я тебя прошу, как родного.
―Тетя, а «Наука и жизнь» есть?
―Наука есть, а жизни нет. У меня мужик прошлой зимой застудился на рыбалке. Теперь так, не супруг, а сувенир. Только усы стоят. Если бы не вы, солдатики, хоть плачь. Пойдем, щекастик, ко мне, в пособное помещение, я тебе барбарысок насыплю.
―Нет. Вы уж лучше дайте «Технику молодежи».
―Я здесь, я там, я всегда.
―Кто же так с каптером разговаривает? Смотри, как надо. Чужое! Халява. Взять-взять!
―Что будем пить, девочки?
―Тут Улугбек сделал трагический промах…
―…вытащил деньги наружу, отчего потерял сознание и передние зубы.
―И помните: для хороших людей армия — родная мать, а для плохих — теща.
―Ты, дух, правильный военный. Мы с тобой в портянках от Версаче домой уедем.
— Товарищ дембель, когда нам кушать дадут? — Никогда, товарищ дух. Это армия.
―Товарищ дембель, когда нам кушать дадут?
― Никогда, товарищ дух. Это армия.
―Не грусти. Есть еще волшебная русская традиция — оставлять на могилах усопших разного рода свежие продукты и напитки.
―Мне всегда задают три вопроса: почему я в армии, сколько мне лет, и отчего у меня волосы на груди окрасились. Начну с последнего. Волосы у меня на груди окрасились, потому что я пролил на них ракетный окислитель. Лет мне двадцать девять, скоро юбилей. А в армии я, потому что меня жена с тещей хотели в сумасшедший дом отдать. За убеждения.
―И я не вижу. А он есть.
―Какой вы ненасытный гардемарин.
―Надышаться можно только ветром.
―В армии главное — не упустить.
―Бывайте! Ихтиандры хуевы.
―Чудом ушли, да? Чудом.
―Такая вот армейская драма. Шекспир и племянники.
―И наступила суббота. В воздухе носился страшный дух праздника.
―НЛО по определению красное.
―Красное — это с Марса. А зеленое — с Венеры.
―Нет, красное — это не из нашей галактики.
―А я ведь догадывался. Как-то оно не так на посадку заходит. Не по-нашему.
―Дай-ка. Авиационный. Без осадка.
―Ракетный. Лучшее — детям.
―Солдаты. Вы знаете, что я вам могу сказать. И я знаю, что вы мне можете ответить. Короче — Служите!
―Талалаев раздал всем автоматы, а кому они не достались — саперные лопатки.
―Вот взять меня. Кем я был? А кем я стал? Мягко говоря, всем.
ДМБ (фильм)
| Точность | Выборочно проверено |
«ДМБ» — российская кинокомедия 2000 года режиссёра Романа Качанова.
Цитаты [ править ]
— А-ааа, плохие у вас дела, товарищ призывник.
— А у кого они сейчас хорошие?
— У вас дела не просто плохие, а ещё хуже.
— Чем раньше?
— Гораздо.
— Кошмар!
— Кошмар.
— Что будем делать, товарищ контрразведчик?
— Будем помогать соответствующим органам выявлять неблагонадёжных элементов в армии.
— Я как раз одного такого знаю.
— Побожись.
— Чтоб мне пусто было! … У дежурного офицера — газы.
— Поподробнее: какие газы, маркировка, производные?
— Газы — сугубо удушливые. Производные: копчёная колбаса, сыр «Волна», лимонад «Колокольчик». Срок годности истёк! Как из туалета выйдет — полчаса зайти невозможно: глаза режет!
— Мадемуазель, Вы прекрасны!
— Как Эдита Пьеха?
— Определённо! Можно я вас мягко потрогаю за талию?
— Но талия гораздо выше.
— Разве это сможет стать препятствием для наших чувств?
— Это не может, но вот тот мужчина в галстуке за третьим столиком — может.
— Почему?
— Потому что это мой муж, Григорий Саввич Топоров — серебряный призёр чемпионата Европы по метанию молота. А вас как зовут?
— Зовите меня просто: Элвис Пресли, поэт-песенник.
С присущей всем армейцам смекалкой майор налил два стакана водки. Один он заставил выпить прапора, а другой стакан офицер употребил сам. Прапор выпил… и опал, как озимые.
— Если в «горячую точку» пошлют — наградят звездой, квартира без очереди, и, конечно, везде без очереди.
— А если ногу оторвёт — то в собесе деревянную дадут, попугая-матершинника и чёрную метку.
— Жениться кого-то везут. С цыганами и кордебалетом.
— Обожаю кордебалет…
— А про этого «кого-то» в газете «Гудок» писали. Что он наркотиками торгует через ларьки «Союзпечати».
— Красиво жить не запретишь…
— Это вам не это!
— Понятно!
— Пришивайте подворотничок к воротничку.
— А мы не умеем.
— Никто не умеет… Дело не в умении, не в желании, и вообще ни в чём. Дело в самом пришивании подворотничка.
— Тому, кто это придумал, надо в голову гвоздь забить.
— Я его презираю…
— Ещё немного, и я сойду с ума.
— Я уже сошёл, у меня глаз дёргается.
— А я себе палец пришил!
— Ну чё, ду́хи поганые?! Будем служить как положено или будем глазки строить?
— Будем!
— Джигит, иди сюда!
— Чего?
— Ты маму любишь?
— Маму люблю. И тётю Таню люблю. И Олю Крымову люблю, она у нас на заводе в ОТК работает.
— А деньги любишь?
— Очень.
— Тётя, а «Наука и жизнь» есть?
— Наука есть, а жизни нет. У меня мужик прошлой зимой застудился на рыбалке. Теперь так — не супруг, а сувенир. Только усы стоят. Если бы не вы, солдатики, хоть плачь. Пойдём, щекастик, ко мне в подсобное помещение, я тебе барбарысок насыплю.
— Нет, вы уж лучше дайте «Технику — молодёжи».
— Гера, ты здесь?
(Гера, в прострации) — Я здесь, я там, я всегда…
— Кто ж так с каптёром разговаривает? Смотри, как надо: чужое! халява! взять-взять!
(Гера по-грызунски клацает зубами и резко открывает глаза) — Что будем пить, девочки?
Я в армию иду на халяву здоровья и знаний набираться
– Есть такое слово: «надо»! – говорил военком, обходя строй вновь призванных защитников отечества.
– А я тогда присягу принимать не буду, – крикнул один из призывников, стоящих на самом краю со связанными за спиной руками.
– Эх дружок, молод ты, – вздыхал военком, – не ты выбираешь присягу, а присяга выбирает тебя. Секретарь. запишите эти простые, но в тоже время великие слова.
Секретарь-прапорщица быстро зачирикала в блокноте.
Через огромный пустырь сломя голову бежал парень с перекошенным от ужаса лицом. Следом за ним мчались два милицейских мотоцикла с распущенной рыболовной сетью. Несколько прыжков, несколько поворотов колес, дикий выкрик и все было кончено – парня поймали.
– Жизнь без армии – это все равно что любовь в резинке – движение есть, а прогресса нет, – продолжал военком.
Секретарь-прапорщица продолжала записывать.
– Толя, ты зачем работу нашу пожег? – спросил мастер молодого человека, стоящего на дымящихся руинах завода.
– Я не нарочно, – ответил тот, – эксперимент это был, на предмет рационализаторского предложения.
– А нельзя было хотя бы бухгалтерию со столовой оставить?
– Сегодня получка должна была быть.
– Не подумал? Теперь думай, как первым поездом в войска укатить – иначе за решетку усадят, как жирафу.
– В человеке все должно быть прекрасно – погоны, кокарда, исподнее, иначе это не человек, а млекопитающее, – вещал военком.
Один молодой брюнет кушает макароны и говорит маме: – Мама, я в солдаты не хочу идти, боюсь.
Она ему отвечает: – Надо дядю Витю звать из Ерденево. Дядя Витя зоотехник и знает, как в армию не ходить.
За окном университетской аудитории грохотала гроза, но в самом помещении царил уют.
– Применяя это средство, вы гарантируете предельно долгий срок деятельности карбюратора, и поршневых колец… – вдохновенно декламировал еще один герой статной деканше, стоя у нее за спиной и производя ритмические телодвижения поясницей. У деканши, как у породистой лошади, в такт словам вздрагивали ноздри и икра правой ноги.
Тут в аудиторию заглянул декан, поправил очки, узнал жену и обнаружил приспущенные штаны на студенте.
– Зинаида к маме с чемоданами, а Вы, молодой человек, наденьте брюки и зайдите ко мне с зачеткой, а потом в армию, годы у вас подходящие. – тут же с академической строгостью решил он.
В грязном переулке Бирюлево, у разрисованной хулиганами стены стоит доктор в белом халате и с ларингоскопом на лбу, в руках врача целлофановый мешок таблеток. К доктору подходит молодой шатен.
– Пациент, Вы деньги принесли? – спрашивает у него врач.
Молодой человек молча отдал ему пачку денег и забрал пакет.
– Простите, – не выдерживает доктор, – а зачем вам столько галоперидолу?
– Я его натурально съем и меня повезут в дурдом, – спокойно ответил тот, попутно разглядывая хрупкий шрам от лоботомии на своем лбу в зеркало врача.
– Но зачем? – не понял тот.
– Не плющет меня в солдаты идти, – сказал шотен и удалился.
– Природа не храм и уж тем более не мастерская, природа – тир и огонь в нем нужно вести на поражение, – откровенничал военком, стоя перед группой кришнаитов.
– У нас убеждения, – сказал один из них.
– Какие такие убеждения? – брезгливо спрашивает военком.
– Все, – говорит военком, – вы нам подходите. И Говинда ваша ничего, жидковата, но ничего. И стричь вас опять же не надо. И люди вы видно выносливые – четыре часа харе кришну орать не каждый сдюжит. Пойдете в химвойска.
Молодой шатен сидел на краю крыши с Карлосоном и делился своими мыслями – понимаешь брат Карлсон, который живет на крыше, я галоперидолу скушал, а меня в армию тянет все больше и больше. Что же мне делать, брат Карлсон, который живет на крыше. Ладно, полетели к военкомату.
– Нет военный – это не профессия, это половая ориентация, – пришел к выводу военком, разглядывая в зеркале на своей голой и мускулистой груди татуировку изображающую мчащегося волка байкера на харлее.
Из ванны, закутанная в полотенце и с неизменным блокнотом в руках, вышла голая прапорщица-секретарь. Она аккуратно перешагнула растяжку с гранатой, приделанной к косяку двери, и плюхнулась в кровать, сверкнув на мгновение ягодицей с изображением тарантула, пожирающего тучную птицу.
Ночь. Военкомат. Внутрь не пускают. Шатен стучится. Приезжает милиция, два человека о трех головах. Спрашивает, – что, мол, гражданин, не спится?
Он говорит, – Не искушай, Горыныч, без нужды. Мы хотим с Карлсоном, который живет на крыше, служить в артиллерии.
– Нет препятствий патриотам! – ответили они, отдали честь и выдохнули три длинных языка пламени.
Распахиваются огромные, мерцающие чистотой и богатством, двери казино. По красной ковровой дорожке на порог, в сопровождении толпы шикарно одетых господ, выходит худощавый молодой человек, зачесанный на прямой прибор. Он победно окидывает взглядом площадь перед казино, вытянувшихся во фронт перед ним швейцаров, выстроившиеся перед порогом такси, затягивается сигарой и получает крепкий пинок под зад от здоровенного охранника, отчего летит со ступенек к такси.
– Как обычно, в Эль Гаучо? – спокойно интересуется таксист.
– В военкомат, – отвечает молодой человек.
Молодой человек ему возражает – как же я без указательного пальца, дядя Витя, жениться буду?
А тот говорит – а чего, говорит, ты указательным пальцем с женой делать будешь?
А я говорю – поди знай, я человек молодой!
А дядя Витя ему говорит – раз ты такой молодой, то тебе тогда надо в штаны по-маленькому ходить, иначе говоря – ссаться, по-научному – инурез. С инурезом тоже не берут.
А молодой человек недоумевает – дядя, я ссаться не хочу, я брезгую. И потом, как же я буду по-маленькому, если меня бабушка в одно время приучила – в четыре утра, бабушка дояркой была, у нее в пять дойка начиналась. Брала, значит, меня, малыша, – и на очко.
А дядя говорит – четыре утра – отличное время! Делу время, а потехе час. Ссысь на людях, либо палец отнимать будем.
– Сынок, будь мужчиной, как твой пропавший без вести отец, – кивнула мама.
Привели его в военкомат.
Военком ему говорит – Что, солдат, ссымся?
– Так точно! – отвечает, – ссусь!
– Ну, это, солдат, не беда, – говорит, начальник, – такая сегодня экологическая обстановка, все ссутся: и я ссусь, и даже главком пысается бывает, но по ситуации. Что ж нам – из за этого последний долг родине не отдавать? Твой позорный недуг мы в подвиг определим – пошлем тебя в десантники, ты там еще и сраться начнешь.
Для убедительности начальник надул себе в голифе, повернулся к строю новобранцев и объявил: – А теперь всех на распределительный пункт! Чао, буратины! Можете даже писать мне письма до востребования, меня зовут Себастьян Перейра – торговец черным деревом. Шутка. Ха! Ха! Ха!